Фридрих Велер

Года жизни: 1800-1882
Страна: Германия

Доктор Вёлер был спокойным и уравновешенным человеком. Редко что могло вывести его из себя. Но сегодня, возвраща­ясь домой, он встретил учителя математики своего сына, и тот пожаловался на Фридриха. В последнее время мальчик был не внимателен на уроках и почти не готовил домашних за­даний.

— Придется серьезно поговорить с этим лентяем. Надеру ему уши, может, тогда возьмется за ум!

Доктор Вёлер тяжело зашагал по улице. Калитка с шумом захлопнулась за его спиной, и он быстро поднялся по лестнице на второй этаж, в комнату Фридриха. Доктор Вёлер резко толк­нул дверь и сурово взглянул на сына. В комнате царил полней­ший беспорядок. Из-под кровати торчало несколько деревянных ящиков; другие, наполненные образцами самых разнообразных пород, руд и минералов были свалены у стены. На полу валя­лись всевозможные друзы, а в углу — куча лабораторной посу­ды: склянки, цилиндры, колбы, стаканы, разбитая реторта и бронзовые ступки...

При появлении отца Фридрих вздрогнул и робко посмотрел на него.

— Ты почему перестал учиться, Фридрих? Чем ты занят?

— Привожу в порядок минералы, папа.

— Минералы?! А домашнее задание по математике сделал?

Доктор Вёлер замолчал. Он горячо любил сына и, несмотря на весь свой гнев и твердое решение наказать сына, чувствовал, что он не может поднять руку на него.

— Учитель сегодня пожаловался на тебя. Ты не стараешь­ся. Допустим, ты не любишь математику, но ты должен ее знать. Ведь ты позоришь меня перед всем городом. Твой отец — врач, уважаемый не только во Франкфурте, а ты у меня — лен­тяй.

Фридрих обиженно посмотрел на отца и нахмурил брови.

— Никакой я не лентяй. Я много читаю и занимаюсь.

— Занимаешься чепухой, — повысил голос отец. — Я застав­лю тебя учиться как положено! Дай мне учебник химии!

Фридрих колебался, но, почувствовав, что отец на этот раз не собирается шутить, неохотно вытащил учебник. Доктор Вё­лер взял в руки потрепанную «Экспериментальную химию» Хагена. Когда-то и он учился по этой книге. Было это давно, еще в студенческие годы в Марбурге.

— Отдам летом, когда успешно закончишь занятия. Большего наказания для Фридриха трудно было придумать.

Он больше всего на свете любил собирать и изучать минералы, проводить химические опыты. Однажды в библиотеке отца он отыскал этот старый учебник химии и с тех пор не расставался с ним ни на минуту. Его комната превратилась в лабораторию, каждый день в ней появлялись новые приборы и химикаты. Где и каким образом любознательный мальчик находил их, никто не знал. Фридрих испытывал огромное удовольствие даже от самого простого опыта: он зажигал кусочек серы и, не обращая внимания на удушливый газ, с восторгом наблюдал сине-фиоле­товое пламя. И вот теперь он лишился учебника — самой доро­гой для него вещи.

Фридрих со слезами на глазах опустился на стул. Уши его горели, а у рта появились горькие морщинки. Нет, он все равно останется верным любимой химии! Мальчик вдруг вскочил и быстро выбежал из комнаты. Доктор Бух жил далеко — по дру­гую сторону реки. Фридрих бегом пустился по улице.

Его отец и доктор Бух были добрыми друзьями, но сам Фридрих впервые входил в его дом. Он знал, что доктор Бух знает чрезвычайно много и имеет хорошую библиотеку, но ни­когда не представлял себе, что у него так много книг. В простор­ном кабинете доктора Буха книжные полки тянулись по стенам до самого потолка. Шкафы с книгами стояли и в коридоре. Фридрих с восхищением разглядывал это богатство.

— Что, нравится? — спросил хозяин, глядя на мальчика.

Доктор Бух был стройный мужчина лет сорока — сорока пяти. Его волосы, чуть посеребренные сединой, были зачесаны назад и открывали высокий лоб. Взгляд умных глаз спокоен и добро­желателен.

— Сколько книг! — восторженно промолвил Фридрих. — Ведь только из-за этого я и пришел к вам, доктор Бух. Есть ли у вас какие-нибудь книги по химии? Я бы хотел почитать.

— Только почитать? Твой отец рассказывал мне, что ты пы­тался проводить опыты... Хорошо, мальчик, я дам тебе книги.— Бух указал на одну из полок. — Здесь только химическая лите­ратура, можешь выбрать все, что тебе понравится.

Фридрих не верил глазам своим, будто перед ним не доктор Бух, а сам Али-Баба со своими несметными богатствами...

С той поры Фридрих часто заходил в дом к доктору Буху. Постепенно они стали большими друзьями. Бух когда-то и сам мечтал о химии, однако так и остался верен медицине. Но теперь любознательность Фридриха снова пробудила в нем ин­терес к этой науке.

Учебники химии Лавуазье, Клапрота, Бертолле, журналы академий наук Берлина, Лондона, Стокгольма. Книги, книги, книги... Фридрих читал без устали и обсуждал все интересую­щее его с доктором Бухом. Год от года мальчик набирался зна­ний. Особое впечатление произвела на него статья Дэви, в кото­рой говорилось о получении двух новых металлов — калия и натрия.

Калий. Это действительно исключительный элемент. Металл, который при соприкосновении с водой разлагает ее, а образовав­шийся водород воспламеняется. Наверняка удивительное зрели­ще, — эти мысли не давали Фридриху покоя. Он решил во что бы то ни стало получить металл. Прежде всего надо было собрать электрическую батарею.

В этом ему опять помог доктор Бух, познакомивший Фридри­ха с Бунзеном — мастером Франкфуртского монетного двора.

— Медные пластины мы легко найдем, — сказал Бунзен. — Пойдем со мной. — Он толкнул маленькую железную дверь, и они очутились в низком, полутемном подвале.

— В этом сундучке хранятся старые русские монеты. Они отлиты из чистой меди. Бери, сколько нужно.

— Можно штук десять-пятнадцать? — робко спросил Фрид­рих.

— Бери даже двадцать. Только вот где нам найти цинковые пластины, этого я и сам пока не знаю.

Фридрих чувствовал себя бесконечно счастливым. Большие, тяжелые монеты оттягивали карманы куртки.

Через несколько дней мастер Бунзен нашел цинковые плас­тины, и вскоре батарея была готова. Глиняные сосуды, вставлен­ные в ящик, Фридрих спрятал под кроватью, оттуда торчали лишь два конца проводов. Однако все его попытки получить ка­лий не дали результата. Он хотел расплавить едкое кали в раз­нообразных сосудах, подолгу пропускал ток, но безуспешно. Может быть, ток недостаточно сильный, разочарованно подумал он. Хорошо еще, что батарея работает. Как-то Фридрих случай­но дотронулся до электропроводов батареи обеими руками и ис­пытал довольно сильный удар током. Тогда он решил подшу­тить над своей сестренкой.

— Хочешь, я покажу тебе что-то интересное? Пойдем со мной.

— Только обещай, что не будешь получать удушливые га­зы, — сказала сестра, подымаясь за ним по лестнице.

Через несколько минут в комнате Фридриха раздались отча­янные крики. Электричество «трясло» сестру, от страха она не могла разжать ладони и высвободиться от оголенных проводов. Испуганная девочка кричала, а Фридрих заливался смехом. Наконец он отдернул провод, и она, побледнев, упала на кро­вать. В ее глазах был безумный страх. Через несколько минут она пришла в себя и стала кричать на брата.

— Убийца! Я больше не буду помогать тебе! Ты мне не брат!

— Что случилось? — раздался испуганный голос матери. Услышав громкие крики, она вбежала в комнату сына.

— Ничего, мама. Ничего страшного. Я только показал ей, какая чудесная сила у электричества.

— Он хотел убить меня, мама. У меня и сейчас еще дрожат руки и локти очень болят. Это все его несносная батарея.

— Фридрих, постыдись. Ты уже большой, а делаешь глупо­сти. Отец не одобрит твоих поступков.

Отец действительно рассердился, но Фридрих доказывал ему, что все не так опасно и страшно, как кажется.

— Если хочешь убедиться, можешь испробовать на себе.

— Это еще зачем? — спросил возмущенный отец.

— Женщины страшно трусливы, — бормотал Фридрих себе под нос. — Я сам пробовал много раз. Пойдем, ты тоже попро­буешь!

Не желая уронить свое достоинство в глазах сына, доктор

Вёлер согласился и поднялся в комнату Фридриха. Юный экс­периментатор подал отцу концы проводов и включил батарею. Электричество сразу сковало руки доктора, и, как он ни старал­ся, раскрыть ладони не мог.

Поняв, что шутка не оценена, Фридрих испуганно отдернул провод. Разъяренный отец вскочил со стула, схватил ящик с батареей и выбросил его в окно.

— Хватит твоих безобразий! Ты совсем потерял голову! Фридрих не слушал, он смотрел в окно на груду обломков.

И все-таки мысль получить калий не давала ему покоя. Он беспрестанно просматривал книги доктора Буха. Однажды он нашел статью, в которой говорилось о методе получения калия, предложенном Гей-Люссаком и Луи Жаком Тенаром. Из нее он узнал, что электролизный способ Дэви очень сложен и дает воз­можность получить лишь ничтожные количества металла. Метод французских ученых оказался лучше, поэтому Фридрих решил его испробовать. И снова ему на помощь пришел мастер Бунзен. Он дал мальчику старый большой графитовый тигель и мехи для раздувания огня. В это время мать Фридриха уехала к сво­ей сестре в Эшерсгейм. Поэтому Фридрих мог спокойно распо­ложиться на кухне. Он аккуратно растер куски едкого кали, смешал их с порошком древесного угля и насыпал смесь в ти­гель. Затем покрыл смесь толстым слоем древесного угля и поставил тигель на сильно разогревшиеся угли в очаге. Его сестра, растрепанная, с красным от усердия лицом, раздувала мехи.

— Сколько раз я давала себе слово не помогать тебе, а по­том опять уступаю, — стонала уставшая девочка.

— Но ты увидишь, какой это чудесный металл, — сказал Фридрих. — Мягкий, как воск.

— Пока это только слова, а металла-то нет.

Угли хорошо разгорелись. Синие язычки пламени нагревали тигель. Смесь в нем раскалилась, и небольшие пузырьки газа стали лопаться на поверхности угольного слоя, выбрасывая вверх тонкие пылинки, которые моментально загорались. Каза­лось, это извергались маленькие вулканчики.

На этот раз опыты Фридриха увенчались успехом. После того как тигель остыл, они с сестрой раздробили его содержимое и нашли несколько маленьких каплеобразных кусочков калия, Фридрих осторожно отделил их и приступил к дальнейшим опы­там. Метод Годешона (модифицированный метод Гей-Люссака и Тенара), по которому он получил калий, оказался более легко осуществимым. Успеху Фридрих был обязан, конечно, и своим уже весьма обширным познаниям в области химии.

Многолетняя дружба с доктором Бухом благотворно сказа­лась также и на занятиях Фридриха в гимназии. Он стал более прилежно готовиться к урокам. Доктор Бух сумел внушить ему мысль, что если он хочет стать ученым, то должен много знать, «должен знать все», как любил говорить Бух.

Фридриху исполнилось двадцать лет, когда он окончил гим­назию. Теперь это был уже не смешной, долговязый мальчиш­ка с торчащими ушами, а высокий изящный юноша.

День рождения Фридриха решено было отпраздновать в Эшерсгейме, на родине Вёлера. Именно там 31 июля 1800 года родился мальчик, которому дали имя Фридрих. Этим летом мать его, спасаясь от летней духоты во Франкфурте, выехала к сест­ре на лоно природы. В доме ее зятя, пастора Эшерсгейма, было всегда удобно и прохладно.

— Опять ужасно жаркое лето, как и в год твоего рожде­ния, — сказала тетушка Фридриху. — Розалина, иди проверь, достаточно ли холодно вино.

Сидя за празднично накрытым столом, под большим разве­систым дубом в саду, вся семья оживленно обсуждала будущее Фридриха. Отец мечтал, чтобы сын начал изучать медицину в Марбурге, и домочадцы были с ним полностью согласны. В Мар-бурге еще оставалось несколько старых друзей и коллег доктора Вёлера. Они позаботятся о Фридрихе, будут следить за его заня­тиями.

Двумя месяцами позже, осенью 1820 года, Фридрих пересе­лился в Марбург. Ему нравился университет, и он добросовестно там занимался. Но стоило ему попасть домой, как его страстно влекло к занятиям химией. Он не мог спокойно заснуть, если им не был проведен хотя бы один опыт. Безупречный порядок в комнате, наведенный хозяйкой дома, постоянно раздражал его. В конце концов он превратил эту комнату в настоящую хими­ческую лабораторию. Ночи напролет Фридрих сидел, склонив­шись над колбами и стаканами, забыв обо всем на свете. В этой скромной студенческой комнате Вёлер провел и свое первое научное исследование. Он начал изучать свойства нераствори­мых в воде тиоцианатов серебра и ртути.

Молодой ученый получил тиоцианат ртути, смешивая рас­творы тиоцианата аммония и нитрата ртути. Он отфильтровал белый осадок, поставив его сушить, а сам лег спать. Но ему не спалось, а до утра было еще так далеко — время тянулось му­чительно медленно. Вёлер встал, зажег свечу и принялся за ра­боту: положил часть тиоцианата ртути на глиняную плитку и приблизил ее к раскаленным углям в камине. Немного погодя, когда плитка нагрелась, белый порошок стал слегка потрески­вать. Вещество начало расползаться по плитке, словно живое, изменяя цвет от белого к желтому и сильно увеличиваясь в объ­еме. Вёлер с интересом смотрел на происходящее.

Когда потрескивание закончилось, он взял новую порцию белого порошка и стал растирать, немного смочив его, между ладонями. Полученную белую «колбаску» он некоторое время посушил на плитке, а потом стал сильно нагревать с одного кон­ца. Послышалось знакомое потрескивание. Горячий конец начал сильно раздуваться и образовывать большой шар, который бы­стро перемещался вдоль «колбаски», так как реакция распро­странялась по всей массе. Наконец реакция прекратилась, оста­вив неподвижную желтую массу. В эту ночь спать Вёлер, конечно, не мог. Ведь он впервые наблюдал термическое разло­жение тиоцианата ртути, которое протекало так удивительно красиво и необычно.

Вёлер продолжал исследования еще несколько месяцев, а потом он подробно описал явление в своей первой научной статье, которую опубликовали в «Летописях Жильберта» по рекомендации доктора Буха. Статья была небольшой, но она привлекла внимание Берцелиуса, и он весьма благожелательно оценил ее в своих «Ежегодных обзорах».

Это событие вселило в молодого Вёлера уверенность в своих силах, и он решил переехать в Гейдельберг, где работал знаме­нитый Леопольд Гмелин, а также другие известные ученые, среди которых особенно выделялся физиолог, профессор Тиде-ман. Вёлер прибыл в Гейдельберг осенью 1822 года и как буду­щий врач начал работать под руководством Тидемана. Однако идея, которая привела сюда Вёлера, по-прежнему оставалась только мечтой. Он выразил желание посещать лекции профессо­ра Гмелина, но тот, к удивлению Фридриха, отказал ему в этой просьбе.

— Вы не найдете в моих лекциях ничего для себя интерес­ного, господин Вёлер. То, чего добились вы сами, намного боль­ше требований, которые мы предъявляем нашим студентам. Ва­ша статья в «Летописях Жильберта» ясно свидетельствует о ваших весьма солидных познаниях в химии. Я не хотел бы брать на себя роль оракула, но, мне кажется, у вас очень хоро­шие экспериментаторские способности.

— Но я в жизни не слушал ни одной лекции по химии, — сказал Вёлер с отчаянием в голосе.

— Это не беда. Важно то, что вы знаете. Как угодно, госпо­дин Вёлер, но в аудиторию я вас не пущу, а в лабораторию — милости просим, приходите. Я буду рад, если в моей лаборато­рии вы сделаете новые интересные открытия. Вы можете прихо­дить ко мне всегда, когда вам понадобится получить совет или захочется просто побеседовать.

Об этом Вёлер даже и не мечтал. Ему разрешили работать в лаборатории Гмелина!

Началась новая страница в жизни молодого ученого. Лабо­ратория Гмелина совсем не была похожа на его домашнюю ла­бораторию. Здесь было все — и приборы, и аппараты, и химика­ты. Вёлер приступил к изучению циановой кислоты и ее солей. После того как Гей-Люссак установил состав цианистоводород­ной кислоты и цианогена (дициана), изучение свойств послед­него показало, что он был очень похож на хлор. С щелочами дициан образовывал соли пока еще не известных свойств. Вёлер получил дициан по методу Гей-Люссака и абсорбировал его рас­твором гидроокиси бария. Образовался бесцветный раствор, из которого через некоторое время ему удалось выделить две кри­сталлические соли: одна — цианистоводородной, другая — циа­новой кислоты. Согласно анализам, циановая кислота состояла из углерода, азота, водорода и кислорода. Вёлеру также удалось получить серебряную и калиевую соли циановой кислоты. Он тщательно исследовал новые вещества. Леопольд Гмелин давал ему ценные советы и указания. В этот же период он работал с профессором Тидеманом и сложные исследования поглощали почти все его время.

Результаты своих исследований Вёлер опубликовал в двух статьях, вышедших в 1822 и 1823 годах.

В лаборатории Гей-Люссака в Париже над подобными соеди­нениями одновременно работал Юстус Либих. Прочитав его статью, Вёлер был сильно удивлен разницей полученных ими результатов. Он отметил это еще в самом начале статьи Либиха, Анализ цианата ртути, полученного Либихом, дал ему осно­вание назвать соединение гремучей ртутью, так как соль обла­дала очень сильными взрывчатыми свойствами.

Однако цианат ртути, полученный Вёлером, вообще не взры­вался. Не было ли допущено какой-нибудь ошибки при синтезе?

Но ошибки не было. Просто стал известен первый случай изомерии (это название дал Берцелиус в 1829 году). Вёлер изучил соединения циановой кислоты» а Либих — изомерной с ней фульминовой (гремучей) кислоты.

Успехи Вёлера в химии, его высокая культура вызвали дру­жеское расположение к нему не только Гмелина, но и Тидемана, по совету которого он взялся за изучение весьма важной физио­логической проблемы — выделения организмом различных ве­ществ в мочу. Вёлер проводил опыты на собаках, а иногда и на себе. Известно, что из организма выводится много отработанных продуктов жизнедеятельности, первое место среди которых за­нимает мочевина. Это вещество образует бесцветные кристаллы, растворимые в воде. Вёлер выделил мочевину в чистом виде и подверг ее полному анализу. Он установил самые важные свой­ства этого вещества и показал, какие пищевые продукты в ра­ционе приводят к увеличению его содержания в моче. Тидеман был доволен полученными результатами.

— Ваши опыты, господин Вёлер, проведены великолепно. Вы можете приступать к написанию работы. Получится прекрасная докторская диссертация.

— Не лучше ли будет, если я опубликую материалы в виде статьи в вашем журнале по физиологии, профессор Тидеман? — спросил Вёлер с некоторым смущением.

— Как хотите, — ответил Тидеман. — Можно и так. Второго сентября 1823 года Вёлер сдал последний экзамен

и получил звание доктора медицины — хирурга. Теперь не оста­валось ничего другого, как вернуться во Франкфурт, чтобы при­ступить к работе вместе с отцом. Он направился в химическую лабораторию, чтобы собрать к отъезду свои вещи. Звание док­тора медицины нисколько не радовало Вёлера.

Он тихо вошел в лабораторию, не замечая сидевшего у окна Гмелина.

— Ну что ж, расстаемся? — спросил Гмелин. Вёлер поднял голову.

— Извините, я не заметил вас. Пришел собрать вещи. Гмелин подошел к нему.

— Что-то вы не веселы. Отчего так? У вас нет желания вер­нуться во Франкфурт или, может быть, есть на то другая при­чина?

— Я буду тосковать без вашей лаборатории, и мне, конечно, будет плохо без ваших советов, профессор, — сказал Вёлер. — Мое сердце не может жить без химии.

— Так отдайте его этой науке! Возьмите пример с меня. Я тоже учился медицине и готовился стать врачом, а теперь я профессор химии.

— Посвятить себя химии? Но ведь у меня нет систематизи­рованных знаний в этой науке.

— У вас достаточно знаний, Вёлер. Если хотите, мы напи­шем письмо Берцелиусу и попросим его принять вас в свою ла­бораторию.

Вёлер колебался не долго. Окончательное решение он при­нял, получив ответ от Берцелиуса. И зимой 1823 года он уже работал в личной лаборатории выдающегося шведского ученого в Стокгольме. За три года до этого в этой лаборатории проводи­ли свои исследования Митчерлих и братья Розе. Теперь здесь работали Берцелиус и Вёлер. Шведский исследователь находил­ся в расцвете своих творческих сил. Его открытия следовали одно за другим, его огромные познания, непревзойденное экспе­риментаторское мастерство являлись тем чудотворным источни­ком, к которому уже много лет тянулись молодые ученые.

В это время Берцелиус изучал соединения фтора, кремния, бора. Вёлер освоил много новых методов анализа и получения элементов; параллельно с этим он продолжал изучать циановую кислоту. Противоречия с результатами Либиха не давали ему покоя. Эта проблема заинтересовала и самого Берцелиуса, но быстро пролетело время, и Вёлер не сумел закончить исследо­вания: ему пришлось возвращаться на родину.

Выделенный ему годичный срок прошел незаметно. 17 сен­тября 1824 года Вёлер, распрощавшись с Берцелиусом, выехал во Франкфурт. Утомленный напряженной работой в Стокголь­ме, он нуждался теперь в отдыхе. Мать окружила его нежными заботами, но вскоре бездействие стало мучить молодого Вёлера больше, чем самая изнурительная работа в лаборатории. На сле­дующий же день после своего приезда он зашел к доктору Буху, и, как в старые времена, друзья, ежедневно встречаясь, обсуж­дали химические проблемы.

Комната Вёлера опять превратилась в лабораторию, но те­перь она совсем пе походила на его прежнюю ученическую лабораторию. Хотя приборов было мало, но каждый имел свое назначение.

Вёлер продолжил исследование циановой кислоты, пытаясь получить ее аммонийную соль и изучить ее свойства. Самый простой способ получения цианата аммония состоял в смеше­нии растворов аммиака и циановой кислоты с последующим выпариванием; при этом образовавшаяся соль кристаллизова­лась. Над большим фарфоровым блюдом, куда Вёлер налил вод­ные растворы аммиака и циановой кислоты, выделялись легкие пары. Блюдо стояло на водяной бане. Время от времени Вёлер размешивал прозрачный раствор и снова возвращался к столу, где лежала стопка мелко исписанных листов бумаги. Он принял предложение Гмелина переводить на немецкий язык «Ежегод­ные обзоры» Берцелиуса и теперь использовал для этого каждую свободную минуту.

Испарение раствора шло медленно, так что не было смысла сидеть без дела и терять на это драгоценное время. Под вечер на поверхности жидкости появилась тонкая корочка, свидетель­ствовавшая о том, что раствор достаточно сконцентрировался. Вёлер снял блюдо и поставил его остывать на ночь. Утром он нашел в нем хорошие прозрачные бесцветные кристаллы, отде­лил их от оставшегося раствора, высушил и тут же приступил к анализу. Прежде всего водный раствор нового вещества должен был проявлять характерные реакции аммония и циановой кисло­ты. К его удивлению, однако, кристаллы не давали реакции ни на аммиак, ни на циановую кислоту. Сколько исследователь ни нагревал раствор с едким кали, запаха аммиака не обнаружи­валось. Несмотря на многократные пробы, ему не удалось на­блюдать и характерные реакции циановой кислоты.

— Что же получилось? — думал он, склонившись над сто­лом.

Конечно, в домашней лаборатории трудно было получить ответ на возникавшие сложные вопросы. Требовалась настоящая лаборатория, но ее он мог получить только работая в качестве преподавателя химии. Однако в Гейдельберге преподавал Лео­польд Гмелин, в Геттингене — Фридрих Штромейер, в Берли­не — Эйльгард Митчерлих. Значит, надо попробовать искать место в какой-нибудь специальной школе...

И Вёлер поехал в Берлин. Он принял предложение дирек­тора школы ремесел и искусств: 400 талеров в год, небольшая квартира и, самое главное, лаборатория. Для Вёлера в то вре­мя это был предел мечтаний.

Он добросовестно справлялся со своими обязанностями учи­теля, согласился даже читать лекции вечером для взрослых ре­месленников и промышленников, интересовавшихся некоторы-

ми вопросами химии, связанными с их повседневной практикой. Однако как только заканчивались лекции, он сразу направлялся в лабораторию. Его ждала там любимая работа.

Начав с получения трехокиси вольфрама еще у Берцелиуса, Вёлер применил тот же метод к соединениям хрома и получил трехокись хрома. Используя восстановительный метод Берце­лиуса, он получил ряд новых элементов. Смешав хлорид алюми­ния и металлический калий, Вёлер получил необычайно легкий, серебристо-белый металл — алюминий. В 1828 году он выделил в свободном состоянии еще два элемента — бериллий и иттрий.

К тому же году относится одно из самых значительных от­крытий Вёлера: кристаллы «цианата аммония», которые он получил еще четыре года назад во Франкфурте и которые обна­ружили весьма необычные свойства, оказались мочевиной. Ана­лизы, проведенные самыми современными средствами, доказали это. Вновь Вёлер столкнулся с казавшимся необъяснимым явле­нием — изомерией. Согласно теоретическим вычислениям, состав цианата аммония и мочевины в процентном отношении одина­ков. Опыт подтвердил это обстоятельство, но исходные продукты — аммиак и циановая кислота — тем не менее образовывали вместо цианата аммония мочевину.

Вёлер исследовал мочевину еще в студенческие годы под руководством профессора Тидемана, но тогда она была продук­том жизнедеятельности человека и животных, а здесь он полу­чил ее в своей лаборатории из неорганических веществ.

«Если одно органическое вещество можно синтезировать в лаборатории, почему нельзя получить и другие? Вовсе нет не­обходимости в наличии «жизненной силы». Ученые-виталисты неправы: за понятием «жизненная сила» они скрывают лишь неспособность ученых вникнуть в сложные процессы синтеза органических веществ», — размышлял ученый.

Вёлер чувствовал себя безгранично счастливым. Его опыт нанес первый удар по господствовавшей долгие годы теории. «Жизненной силы» не существует! Органические вещества мо­гут быть синтезированы в лаборатории, надо только найти для этого необходимые условия.

Статья Вёлера вызвала бурю протеста. Ученые не могли одним махом отказаться от своей прежней теории. Однако сме­лый новатор постепенно обретал все больше приверженцев. Его взгляды способствовали многочисленным синтезам Марсе-лена Бертло и разработке теории химического строения Алек­сандром Михайловичем Бутлеровым, впоследствии полностью отвергнувшим витализм и открывшим новую эру — эру органи­ческой химии.

Вёлер решил встретить новый, 1829 год с родными во Франкфурте, а заодно и провести там зимние каникулы. Старые друзья встретили его с распростертыми объятиями. Кроме док­тора Буха, Вёлер навестил своего коллегу по Гейдельбергскому университету доктора Шпийса, давнего друга Фридмана и мно­гих, многих других.

Однажды вечером в конце декабря, когда они сидели у ка­мина в доме Шпийса, увлеченные беседой, неожиданно в ком­нату вошел высокий мужчина лет двадцати пяти. Шпийс под­нялся ему навстречу.

— Юстус?! Что тебя привело сюда? — Они сердечно поздо­ровались. — Потом Шпийс сказал: — Я хочу представить тебя моему другу Вёлеру, учителю химии в Берлине. Фридрих, познакомься, это Юстус Либих, профессор университета в Гис-сене.

— Какой приятный сюрприз, — сказал Либих и слегка улыбнулся. — С вами-то мы и поспорим сегодня вечером.

— Да, профессор Либих, быть может, спор о вашей гремучей кислоте и моей циановой кислоте разрешится именно здесь, — сказал Вёлер, приветливо кивнув ему.

— Вопрос весьма интересен. Или один из нас ошибается, или есть нечто другое, что ускользнуло от нашего внимания. Итак, коллега Вёлер, расскажите мне во всех деталях о том, как вы получаете вещество, называемое вами цианатом се­ребра?..

Ученые завязали оживленную беседу, забыв даже о хозяи­не дома. Выяснилось, что они работали с двумя различными по свойствам соединениями, у которых, однако, одинаковый качественный и количественный состав. Ученые поняли, что могут быть полезны друг другу и даже нуждаются в этом. Та памятная ночь стала началом большой и плодотворной дружбы, которая длилась до конца жизни Либиха. Вёлер и Либих ре­шили немедленно приступить к совместным исследованиям, хотя один из ученых работал в то время в лаборатории в Берли­не, другой — в Гиссене. Между Вёлером и Либихом завязалась оживленная переписка. Каждый результат, который получал один из них, тут же становился достоянием другого. Они нача­ли с циановой кислоты, но скоро направили свое внимание на изучение амигдалина. Это вещество содержится в семенах горь­кого миндаля и придает им характерный запах. Первые же исследования показали, что амигдалин содержит некоторое ко­личество цианистоводородной кислоты.

Параллельно с этими исследованиями Вёлер продолжал за­ниматься изучением неорганических веществ. В 1829 году он предложил новый метод получения фосфора. Исследователь установил, что этот элемент получается очень легко, если на­греть смесь фосфата кальция, угля и песка. Мы и сегодня полу­чаем фосфор по методу, предложенному Вёлером.

Тесному контакту обоих ученых мешала значительная отда­ленность их местожительства. Необходимо было жить в одном городе или хотя бы поближе друг к другу. В 1831 году с помощью Либиха Вёлеру удалось занять профессорское место в Технической школе в Касселе. Оба ученых были страшно довольны перемене. Особенно обрадовался этому Вёлер; ведь он давно мечтал работать в высшем учебном заведении. Сто километров, отделявшие Гиссен от Касселя, казались им пустяч­ным расстоянием: они могли теперь общаться и лично.

Исследования амигдалина потребовали изучения бензальде-гида и бензойной кислоты, анализа этих веществ, установления их формул. Перед Вёлером открылись широкие возможности для работы. Наряду с экспериментальными исследованиями он уделял время и литературной деятельности. Заняв профессор­скую кафедру, он стал готовить материалы для учебника по химии. Его «Основания неорганической химии» вышли из печа­ти в 1831 году и были очень популярны. До конца жизни Вёле­ра учебник выдержал пятнадцать изданий и был переведен на многие европейские языки. Кроме того, Вёлер перевел учебник Берцелиуса и продолжил свою работу над изданием «Ежегод­ных обзоров» Берцелиуса на немецком языке.

Экспериментатор проявлял интерес и к практическому при­менению химии. На металлургических заводах Касселя получа­ли очень неприятный отход — арсенид никеля. Промышленники сваливали его в огромные кучи около заводов, но это влекло за собой неприятные последствия, главным образом из-за сильной токсичности этого соединения. Вёлер подробно исследовал дан­ный побочный продукт и сумел получить из него — сравнитель­но дешевым способом — металлический никель. Поскольку металлургические предприятия все больше нуждались в этом металле, друзья посоветовали ему организовать производство металла. Он принял это предложение. Образовалось небольшое объединение — его друг Хольт и промышленник Вейнерт дали деньги, а Вёлер взял на себя организацию производства. Никель, который они производили, отличался высокими качествами в нашел хороший сбыт. На протяжении ряда лет объединение про­давало большие количества этого металла в Бирмингем.

В начале 1836 года Вёлер получил предложение от универ­ситета в Геттингене занять место умершего год назад профессо­ра Фридриха Штромейера. Университет в Геттингене пользо­вался славой одного из лучших высших учебных заведений Германии, и Вёлер, не колеблясь, принял предложение.

Однако и после этого Вёлер и Либих продолжали свои сов­местные исследования. С 1838 года Вёлер стал соредактором Либиха по журналу «Летописи химии и физики». Помимо лек­ций и работы в журнале, Вёлер находил время и для самостоя­тельных исследований. Его убеждение, что возможно синтезиро­вать даже самые сложные органические соединения, заставило обратиться к ряду ценных природных веществ. В тот период уже было известно, что кора хинного дерева содержит хинную кислоту. Окислением хинной кислоты бихроматом калия и сер­ной кислотой русский исследователь А. А. Воскресенский получил новое кристаллическое вещество, которое назвал хино­ном. При нагревании хинной кислоты в замкнутом сосуде, од­нако, получался дистиллят, похожий на деготь. В нем Вёлер открыл бензойную, карболовую и салициловую кислоты, бензол и новое, легко кристаллизующееся вещество. Основной состав­ной частью дистиллята было в сущности это новое вещество. Оно было очень близко по своему строению к открытому Вос­кресенским хинону, поэтому Вёлер назвал его гидрохиноном.

Вёлер изучил алкалоиды коры хинного дерева, а потом и продукты, образовавшиеся при окислительном разложении опия. Позже он исследовал и вещество, обладающее наркотиче­ским действием, которое содержится в листьях тропического растения кока. Вёлер экстрагировал его из листьев теплой водой и осаждал нитратом свинца, затем обработал осадок сульфатом натрия, содой и извлекал чистое вещество эфиром. Новое веще­ство образовывало прозрачные, призматические кристаллы. Вёлер назвал его кокаином и частично изучил свойства этого вещества. Полное исследование кокаина провел позднее другой ученый — Вильгельм Лоссен.

Многолетняя научная деятельность Вёлера, его многочислен­ные открытия в области органической и неорганической химии снискали ему известность в Европе. Не было почти ни одного научного общества, университета или академии, в чьем списке почетных членов не значилось бы имя профессора Фридриха Вёлера. Академии и университеты в Берлине, Гиссене, Геттин-гене, Бонне, Лейдене, Стокгольме, Упсале, Париже, Петербур­ге, Лондоне и Турине гордились тем, что профессор Вёлер явля­ется их доктором «гонорис кауза».

Но слава не вскружила голову ученому: Вёлер оставался по-прежнему скромным и преданным служителем науки. Он писал Либиху 26 апреля 1849 года:

Я высылаю тебе немного селенового шлама и железной руды, содер­жащей ванадий. Рецептуры проведения их анализа ты найдешь в при­ложенной к ним книжечке, которую я недавно составил. Она предназна­чена для студентов моей лаборатории с целью экономить труд и не по­вторять одну и ту же вещь тысячи раз».

Через четыре года после того, как он послал Либиху второе издание «Практикума аналитической химии», 5 мая 1853 года Вёлер писал ему из Геттингена:

Эту маленькую книжечку пришлось целиком переработать. Она и в этот раз отпечатана без моего имени, потому что каждый мог бы напи­сать такую книгу».

Несмотря на исключительную скромность талантливого не­мецкого ученого, его имя стало широко известно всей научной общественности Европы. Этому в немалой степени способство­вало промышленное производство алюминия. Применив метод Вёлера, французский исследователь Анри Сент-Клер Девилль осуществил производство этого ценного металла в больших ко­личествах. Чтобы ознаменовать выдающееся событие, решено было изготовить медаль из первого промышленного алюминия, которую экспонировали на Парижской выставке в 1855 году. На одной стороне медали было выгравировано имя Вёлера и год — 1827.

Несмотря на выдающиеся заслуги Сент-Клер Девилля в осу­ществлении производства алюминия, он справедливо отдавал дань уважения Вёлеру, впервые разработавшему в своей скром­ной берлинской лаборатории метод получения этого ценного ме­талла.

В 1872 году Лондонское королевское общество наградило Вёлера золотой медалью Коплея.

Десятью годами позже, 31 июля 1882 года, в Геттингене со­брались близкие друзья Вёлера, чтобы отметить восемьдесят вторую годовщину со дня его рождения.

Пожелания долгой жизни... Новых успехов на научном по­прище... Фридрих Вёлер был в хорошем расположении духа и в своей ответной речи полушутя сказал:

— Дорогие друзья, вы слишком поторопились с моим юби­леем. Мы должны были бы собраться в день моего девяносто­летия.

Однако ученому не пришлось дожить до этой даты. Через два месяца после торжества в Геттингене, 23 сентября 1882 го­да, Вёлер скончался.