Гемфри Дэви

Года жизни: 1778-1829
Страна: Англия

— Ну вот и пришли наконец, — сказал Гемфри. — Видишь темные отверстия?

— В скале?

— Да. Это пещеры. Интересно, кто их вырыл и зачем? Мо­жет быть, это забытые шахты?

— Ну что остановился? Давай войдем туда.

— Только надо зажечь свечу. Ведь в пещере темно.

— Я захватил с собой веревку. Если мы привяжем ее конец к большому камню и понемногу будем разматывать моток, она поможет нам найти выход и мы не заблудимся.

Это были старые, заброшенные шахты, где когда-то добыва­ли олово. Не так давно Гемфри набрел на них и рассказал о своем открытии Питу. Друзья решили во что бы то ни стало за­лезть в эти покрытые тайной мрачные пещеры. Они долго бро­дили по полуобвалившимся штольням, и, конечно, их детское воображение рисовало фантастические картины.

Когда мальчики вышли обратно, солнце почти уже спрята­лось за горизонтом.

— Отец браниться будет, — тоскливо проговорил Пит. — Весь день впустую: искали, искали, а сокровище так и не на­шли.

— А может, до нас сюда приходили другие люди и все унесли?

— Рыбы наловить бы что ли, так хоть как-то можно оправ­даться.

— Пойдем к скале. Там, знаешь, сколько рыбы водится. Ми­гом наловлю тебе, а потом домой двинемся.

Прошло еще какое-то время, и вот уже довольные, с бога­тым уловом маленькие искатели сокровищ возвращались на ферму...

Спустились сумерки, когда Гемфри толкнул калитку и оста­новился на дорожке. Свет из окон бледным пятном падал на разбитый перед домом цветник. Гемфри тут же смекнул: свет в большой комнате, значит, семья уже поужинала. Отец, верно, мастерит сейчас свои деревянные поделки. Он обучился этому еще в Лондоне — надо было чем-то зарабатывать на жизнь. Потом он унаследовал ферму, поселился на ней, но любимое дело не забывал, и когда выдавалась свободная минута, он по-прежнему вырезал из мягкого дерева причудливые фигурки.

Гемфри решил проскользнуть через черный ход на кухню. Мама-то ругаться не будет. Она простит, увидев, сколько рыбы он наловил. Проходя по коридору мимо большой комнаты, Гем­фри, к своему удивлению, заметил сидящего в кресле учителя Смита; он беседовал о чем-то с родителями. Мальчик прислу­шался.

— У вашего сына исключительные способности, мистер Дэ­ви. В одиннадцать лет он читает любое литературное произве­дение так, будто перед тобой настоящий актер.

— Да. В пять лет от роду, господин учитель, он читал уже так гладко и быстро, что я с трудом поспевала следить за ним: сама-то ведь я не шибко сильна в грамоте, — подхватила мать.

— Вопрос не только в чтении, мистер Дэвп. Он уже знает все, что мог найти в наших учебниках. Его следует отправить учиться в Пензанс. Там вы найдете хороших учителей. Маль­чик он способный и наверняка преуспеет в жизни.

— Заманчивая идея, господин учитель. Мы последуем ваше­му совету и едем в Пензанс.

Гемфри вовсе не хотелось расставаться со скалистыми бере­гами Корнуолла, но решение отца было твердым. Мансарда в доме Джона Тонкина, где они остановились, показалась ему очень уютной. Здесь он будет жить совсем один, из окна можно любоваться морским прибоем, восходом и заходом солнца и... писать стихи. Природа всегда волновала его, и он выражал свои чувства в звучных сонетах.

Теперь, когда уехал отец и Гемфри один поселился в Пензапсе, он чувствовал себя совсем свободным, в его занятия ни­кто не вмешивался. Он сам знал, что ему читать и чем зани­маться.

Но внезапная смерть отца нарушила все его планы. Теперь Дэви вынужден был прекратить химические опыты, которыми он так увлекался последнее время: денег, что присылала мать, не хватало даже на еду. Его химическая лаборатория, устроен­ная им в большом сундуке, вот уже много дней была заперта на замок.

Прокормить пятерых детей только доходами с фермы вдова Дэви не могла и потому продала ее, переехав в Пензанс. Она открыла в городе ателье дамских шляпок, но и это не улучшило ее бедственного положения. К тому же надо было серьезно по­думать о будущем Гемфри.

— Хочу с вами посоветоваться, отец, — обратилась она как-то к мистеру Тонкину. Он удочерил ее, когда она еще ребенком осталась круглой сиротой, и миссис Дэви в благодарность все­гда называла его «отец». — Вы знаете, как мне нелегко сейчас.

— Да, Грейс, попытаюсь помочь тебе, чем могу.

— Не знаю, как и благодарить вас за это, но я хотела пого­ворить о другом. Не кажется ли вам, что пора подыскать для Гемфри какое-нибудь дело?

— Так-то оно так, но учителя считают, что у мальчика от­личные способности. Мы должны попытаться помочь ему про­должить образование.

— Мне бы тоже не хотелось отрывать его от ученья. А что бы вы сказали, если б он поступил в аптеку к мистеру Джону Борлейзу?

— Хорошая мысль. У Борлейза он будет изучать не только тайны химии, но познакомится и с медициной. Мистер Борлейз очень хороший врач с большой практикой.

— Если Гем захочет, со временем он сможет поехать в Эдин­бург и выучиться там на врача. Совсем неплохо для человека вроде нашего Гемфри: ведь он так любит все живое.

Гемфри несказанно обрадовался решению матери. Теперь он будет заниматься любимым делом. Наука, как магнит, притяги­вала его и побуждала работать в лаборатории Борлейза с пол­ной отдачей. Мечта стать врачом привела его в стены библиоте­ки, где была собрана богатая литература по медицине. Среди толстых фолиантов он раскопал как-то учебник химии Лаву­азье, потом «Химический словарь» Николсона. Познакомив­шись с трудами ученых-химиков, молодой Дэви понял, что хи­мия — его истинное призвание. Он начал исследования, дале­кие по сложности от первых наивных опытов, которые проводил когда-то в мансарде у мистера Тонкина. Любовь Дэви к химии вскоре стала известна не только близким в Пензансе. О ней прослышал и Томас Беддоис, который нуждался в хорошем химике и с этой целью посетил аптеку Борлейза.

— Я хотел бы познакомиться с Гемфри Дэви.

— Милости прошу. Он работает в маленькой лаборатории в пристройке, — ответил Борлейз и повел гостя через двор в другое здание.

— Гем, тебя тут спрашивают. Мистер Беддоис из Клиф­тона.

— Чем могу быть полезен?

— Я организую Пневматический институт, — сказал Беддо­ис. — Вам, наверное, известно, насколько эффективное действие оказывает кислород на живые организмы. Цель нашего инсти­тута — изучение действия различных газов на человеческий организм. Возможно, удастся найти газы, обладающие лечеб­ным свойством, а быть может, выявим те, что наносят вред человеку.

— Это интересно, — сказал Дэви. — Но чем я-то могу по­мочь в этой работе?

— Поскольку я физпк, мне никак не справиться с химиче­скими проблемами, которые неизбежны в наших исследованиях. Нужен хороший химик, который будет не только получать раз­личные газы, но и способен проводить всевозможные экспери­менты. О вас мне рассказывал некий Дэвис, оп познакомился с вашей работой год назад. По его мнению, более подходящего человека нам не найти. Я приехал с намерением пригласить вас в Клифтон. В вашем распоряжении будут хорошо оборудо­ванные лаборатории и несколько помощников.

Они сумели быстро договориться о будущей совместной ра­боте. Первой возложенной на Дэви задачей было изучение свойств закиси азота. По мнению американского ученого Саму-эла Митчилла, этот газ, попадая через дыхательные органы, вызывал острое заболевание у человека. Но Дэви установил, что закись азота абсолютно безвредна для организма.

Как-то Дэви получил большое количество этого газа и оста­вил его в больших сосудах на полу. В лабораторию зашел Бед­доис.

— Я очень доволен вашими успехами, Дэви. Вижу, что наш институт оправдывает свое назначение.

Во время разговора Беддоис неловко повернулся и задел ру­кой большой железный штатив, который, падая, опрокинул со­суды с закисью азота. Беддоис нагнулся и стал подбирать ос­колки стекла.

— Прошу вас извинить меня, — бормотал он смущенно. — Я достану вам новые сосуды. Жаль только, что труд пропал даром.

— Не беда. Еще раз проведем опыты, только и всего. Я хо­тел бы посмотреть, как будет действовать этот газ, если его вдыхать длительное время. Вот здесь...

Дэви не удалось продолжить свою мысль. Глаза его расши­рились от удивления. Доктор Беддоис, слывший очень замкну­тым и сухим человеком, неожиданно воззрился на него с не­понятной улыбкой.

— Гэмфри, вы большой шутник. Как вы могли поставить железный штатив рядом со склянками. Ну как же громко они зазвенели! — И он разразился смехом на всю лабораторию.

— Действительно, веселая история, — поддержал его Дэви и тоже начал смеяться.

Ученые стояли друг против друга и не могли успокоиться от хохота. Необычный шум привлек внимание ассистента из соседней лаборатории. Открыв дверь, он замер на пороге: «Они что, потеряли разум?» Ассистент зажал рукой нос и крикнул:

— Скорее выходите! Вам необходим свежий воздух. Вы же отравились!

На воздухе Беддоис и Дэви действительно понемногу при­шли в себя. Однако головная боль не проходила и говорила о том, что этот «безвредный газ» оказал сильное действие на их организм.

— Ваш газ ужасно меня развеселил, а теперь вот голова трещит от боли.

— Надо погулять еще немного на воздухе. Но все же в этом неприятном происшествии есть и польза, мы открыли новое «свойство этого газа. Надо только хорошенько проветрить лабо­раторию.

Дэви отправился в дом Беддоиса, где ему были отведены две комнаты. В одной он устроил себе спальню, в другой — кабинет для работы, где он проводил долгие часы, сочиняя поэ­мы и сонеты и находя в этом отдохновение. Немалая заслуга в том, что Дэви по-прежнему увлекался поэзией, принадлежала миссис Беддоис. Нередко в ее доме собирались известные в то время английские поэты и писатели, которые оценили незау­рядные литературные способности ученого и приняли его в свою среду. Самуэль Колридж, Роберт Саути и Уильям Вордсворт помогли Дэви опубликовать многие его стихи. И все-таки он больше всего на свете любил химию, находя в неутомимых ис­следованиях свою особую поэзию.

— Мистер Дэви, тут напечатана интересная статья. Доктор Беддоис просил вас ознакомиться с ней, — сказал ему помощ­ник, подавая последний номер «Трудов Королевского обще­ства».

Дэви углубился в чтение. Его внимание привлекла публика­ция Николсона и Карлайла «Разложение воды электрическим током гальванического элемента».

— Том, а ведь действительно интересно! Ученые получают водород и кислород, разлагая воду. Значит, и другие вещества можно также разлагать электрическим током. А не удастся ли нам, используя этот же метод, получить другие, еще не извест­ные вещества?

— Как они делали это? — спросил Том.

— Попробуем повторить. Принеси-ка гальваническую бата­рею, которую приготовили для доктора Беддоиса.

Работа увлекла Дэви. Теперь его интересовало только дей­ствие электрического тока на различные вещества. Он изгото­вил специальные сосуды, куда помещал вещества и пропускал через них ток. Заказал специальные формы, в которые запрессо­вал электроды. Первые результаты настолько ободрили его, что он бы еще долгие годы работал над этой проблемой, не появись однажды в его лаборатории граф Румфорд.

— Мы создаем институт, — сказал он, — который будет на­ходиться в Лондоне. Мы решили назвать его Институтом разви­тия науки и распространения полезных знаний. Мы предпола­гаем не только читать лекции студентам, но и вести научно-исследовательские работы.

— Мне неловко подводить доктора Беддоиса, с которым я проработал немалое время, однако предложение ваше заманчи­во, и, думаю, он меня поймет.

— Вы будете занимать должность ассистента по химии.

Дэви, выросший на ферме и не очень-то сведущий в изыс­канных манерах высшего общества, поначалу не понравился графу. Однако очень скоро он понял, что первое впечатление об ученом обмануло его. Долгая беседа, которая скорее походи­ла на мучительный экзамен, убедила графа Румфорда, что пе­ред ним человек незаурядного таланта и исключительного крас­норечия.

В начале 1801 года Дэви переехал в Лондон и занял скром­ную должность ассистента. А на следующий год он стал уже профессором. Первые же лекции, которые читались им в пере­полненных аудиториях, снискали ему славу блестящего оратора. За короткое время Дэви стал одним из самых популярных лю­дей в Лондоне. Королевский институт превратился в место па­ломничества не только студентов, ученых и любителей науки. Сюда съезжались и самые красивые женщины Лондона, кото­рые с восхищением слушали известного лектора, хотя и не по­нимали ни слова из того, о чем он говорил.

Ученого желали видеть повсюду: на премьерах в театре и на официальных приемах, в литературных салонах и в респек­табельных домах английских красавиц, устраивавших в его честь званые обеды. Но вся эта суета не вскружила голову мо­лодого ученого. Дэви по-прежнему читал лекции по приклад­ной химии и агрохимии, вел исследовательскую работу по мине­ралогии, металлургии, кожевенному делу, агрохимии. Но не всегда ему на поприще науки сопутствовала удача. У Дэви не было хорошей школы, заложенной в детстве; в юности ему са­мому порой приходилось докапываться до прописных истин. И он отказался от исследований по минералогии, так как в этой области необходимы были серьезные знания по аналитической химии, которых ему недоставало. От исследований в области кожевенного дела ему также пришлось отказаться. Зато он преуспел в работах по агрохимии. Его давний знакомый сэр Томас Бернард, владевший большими наделами земли, предло­жил ему земельный участок для проверки некоторых предполо­жений неподалеку от своего родового имения в Раухэмптоне. Дэви часто ездил туда, чтобы лично убедиться в результатах, полученных сотрудниками его лаборатории.

— Ралф, чем удобряли эту грядку? И почему нет на ней таблички с названием удобрения? — спросил он как-то по­мощника, приехав из Лондона.

— Табличка была, мистер Дэви, но, вероятно, куда-то зате­рялась. Этот овес удобряли древесной золой. Посмотрите, как буйно поднялись колосья.

— Отлично. Вот уже несколько лет наши опыты дают хоро­шие результаты. Мы научились управлять ростом растений, до­бавляя в почву нужные им вещества.

— Вчера сюда приезжал мистер Мекероу. Он остался дово­лен урожаем ячменя, сказав, что обязан этим профессору Дэви. Он хочет непременно встретиться с вами.

— Я тоже хочу встретиться, но не только с ним, а и с дру­гими фермерами, которые и нам дали полезные советы по удоб­рению почвы. Нужно собрать у них подробные сведения. А по­том я составлю учебник по агрохимии.

Кроме агрохимии, он продолжал интересоваться проблемами химического действия электричества. Опыты, начатые в Клиф­тоне, дали весьма обнадеживающие результаты, и он намере­вался продолжить исследования. Однако Дэви был ограничен временем и не сумел осуществить своих планов. Лишь в 1806 году ему удалось систематизировать свои наблюдения в этой области. Он изложил их в лекции «О некоторых химиче­ских действиях электричества», с которой выступил перед Ко­ролевским обществом и которая принесла ему новый успех.

О Дэви заговорили как об авторе великого открытия. Поис­тине неслыханная сенсация — электричество в химии!

Окрыленный своими достижениями и всеобщим признанием, ученый развернул обширные работы в лаборатории. Первые ис­следования помогли ему открыть два новых металла, но этого было не достаточно. Дэви почти ничего не знал об их свойствах, так как не мог получить эти металлы в больших количествах. Новые металлы, калий и натрий, отличались чрезвычайно вы­сокой реакционной способностью.

Сначала исследователь попытался разложить с помощью электрического тока растворы едких натра и кали. Как только он включал батарею, раствор начинал пениться от выделяю­щихся газов и сильно нагревался. Анализ газов, однако, пока­зал, что разлагается только вода, а щелочь остается без изме­нения. Если вода мешает, процесс, вероятно, следует провести без нее, решил ученый. Вещества необходимо расплавить. Что­бы получить более высокую температуру, Дэви, вдувая в пламя спиртовой лампы тонкую струю кислорода, вносил туда на пла­тиновой ложке кусочек щелочи. Через несколько минут щелочь расплавилась, и при этом образовалась прозрачная жидкость. Дэви соединил ложку с положительным полюсом батареи и кос­нулся поверхности расплава платиновой проволокой, соединен­ной с отрицательным полюсом. В расплаве появились булькаю­щие пузырьки, а около платиновой проволоки образовалось силь­ное пламя. Зрелище было красивым, и Дэви залюбовался им.

— Ричард, поменяйте полюса батареи!

Помощник выполнил распоряжение. Теперь пламя появи­лось около платиновой ложки, а газовые пузырьки выделялись возле проволоки.

— Да. Щелочь разлагается, но полученные продукты навер­няка сгорают, — подытожил свои наблюдения ученый. — Надо попробовать теперь расплавить едкое кали электричеством.

Они провели опыт в той же платиновой ложке, но без пла­мени, и им удалось расплавить щелочь с помощью электриче­ского тока. Явление, которое наблюдали исследователи, было-еще более красивым. Около платиновой проволоки появились микроскопические серебристые капельки.

— Они очень похожи на ртуть! — воскликнул Дэви, но тут же убедился в своей ошибке, так как уже в следующее мгнове­ние капельки воспламенились. Иногда капля, вырастая в разме­ре, загоралась и с треском разлеталась на десятки мельчайших частиц, которые с легким свистом падали на землю, подобно микроскопическим светящимся метеоритам.

Когда опыт закончился и ложка остыла, Дэви разломал рас­плав, чтобы лучше рассмотреть его.

— Вот, здесь сохранилась крохотная частица металла. Пинцетом он подхватил кусочек расплава, но тот моменталь­но покрылся белой корочкой и рассыпался в порошок.

— Давайте попробуем поменять полюса. Соедините ложку с отрицательным полюсом. Металл должен собираться на дне и, вероятно, сохранится.

Ожидания Дэви не оправдались. Мелкие капли были легче расплава — они появлялись на поверхности и тут же воспламе­нялись. Опыты повторяли неоднократно: иногда они сопровож­дались взрывами, уничтожающими содержимое ложки, а иног­да оставались более крупные частицы металла.

— Нет, что-то не так. Попробуем поместить щелочь в пла­тиновый тигель и закроем его фарфоровой крышкой. Соединим тигель с отрицательным полюсом, а положительным полюсом будет служить платиновая проволока, которую протянем через маленькое отверстие в крышке.

Ричард быстро и точно выполнял все распоряжения своего-руководителя.

Дэви был не только экспериментатором. Сторонник теории Гроттгуса, согласно которой электрический ток разлагает ве­щества на две части — положительно и отрицательно заряжен­ные, он стремился найти объяснение процессам.

— Положительная часть веществ притягивается отрица­тельным полюсом, а отрицательная — положительным. Так со­единение разлагается на две части. После нейтрализации их электрического заряда мы можем получить оба вещества и уста­новить состав исходного соединения.

— А наши металлы мы все еще не можем выделить, — с ра­зочарованием сказал Ричард.

— Не совсем так. Мы получаем их, правда, в недостаточном количестве. Надеюсь, что со временем нам удастся получить их -больше. Если я погружу тигель в воду, то при быстром охлажде­нии металл должен сохраниться.

Дэви выключил электрический ток, взял щипцами горячий тигель и коснулся несколько раз его дном поверхности воды. Потом, убедившись, что тигель достаточно охладился, он осто­рожно опустил его в чашу с водой. Вода сразу же закипела — забулькали пузыри — и вдруг воспламенилась. В лаборатории раздался оглушительный взрыв.

— Ричард! Мои глаза!

На взрыв прибежали сотрудники из соседних лабораторий. Дэви лежал на полу, закрыв руками залитое кровью лицо. Вы­звали доктора. К счастью, ранение было не опасным, мелкие -осколки чаши лишь в нескольких местах поранили лицо учено-то. Однако Дэви ощущал острую боль в правом глазу.

— Доктор Стюарт, видимо, в глаз попало стекло.

— Глаз не задет, мистер Дэви. Быть может, туда попал какой-то химикат? Что было в чаше?

— Только вода, — ответил Ричард.

— Нет, не только вода. Я погрузил в нее новый металл, который и явился причиной взрыва. Наверное при этом образо­валось какое-то вещество.

— Несите скорее чистую воду, — всполошился врач. — Не­обходимо тщательно промыть глаз...

Прошло несколько месяцев. Раны на лице Дэви давно заруб­цевались, однако правым глазом ученый не видел.

— Неужели так и останется на всю жизнь? — говорил удру­ченно Дэви. — Счастье еще, что пострадал только один глаз. Я хоть плохо, но могу видеть и, следовательно, работать.

— Эти металлы удивительно активны, — перевел разговор Ричард, желая отвлечь внимание.

— Мы уже доказали, что из соды и поташа получаются два различных металла — натрий и калий. И тот, и другой — мяг­кие, легче воды и так бурно реагируют с ней, что появляется, пламя.

В лабораторию вошел сэр Бернард.

— Я поздравляю вас, Дэви.

Ученый посмотрел на него вопросительно.

— Император Наполеон издал указ, согласно которому от награждает английского ученого Гемфри Дэви медалью за за­слуги в области изучения электричества.

— Действительно, большая честь, — сказал Дэви.

— Награду положено получать в Париже.

— Но каким образом, мы же в состоянии войны с Фран­цией? — вмешался Ричард.

— Все члены Королевского общества придерживаются мне­ния, что награду принимать не следует, — сказал Бернард. — Мы не вправе принимать ее из рук противника, однако мы гор­димся тем, что даже враги признают наши успехи. Твои успехи, Дэви.

— Не могу согласиться с вами, сэр Бернард, — возразил ему Дэви. — Я работаю во имя науки, во имя всего человечества. Ученые, если и вели борьбу, то только за торжество идеи, за утверждение истины. Поэтому я твердо решил поехать во Фран­цию.

Церемонии и в Версальском дворце, и в большом актовом зале Сорбонны были торжественно и пышно обставлены. Но они утомили ученого настолько, то он даже слег в постель. А когда поправился, с новым энтузиазмом приступил к исследованиям.

Ему казалось, что в теории Бертолле об оксимуриевой кис­лоте не вое было увязано. Этот желто-зеленый газ, который Бер­толле называл оксимуриевой кислотой, не содержал кислоро­да. Дэви знал, что углерод отнимает кислород из его соедине­ний, но отделить его от этого желто-зеленого газа. он не мог. Однако зажженная свеча продолжала гореть, если ее помещали в сосуд, наполненный оксимуриевой кислотой, и в то же самое время зеленый цвет исчезал, а образовавшийся бесцветный удушлпвый газ поглощался водой. Все это находилось в проти­воречии с теорией горения, предложенной Лавуазье.

Свои исследования Дэви изложил в труде «Элементы хими­ческой философии»: «Оксимуриевая кислота не является соеди­нением, — писал он. — Она — простое вещество и поддержива­ет горение подобно кислороду. Следовательно, роль кислорода в горении не следует считать исключительной, как это утвер­ждал Лавуазье. С другой стороны, хлористоводородная кислота не содержит кислорода, что говорит о возможности существо­вания кислот и без кислорода. Так что учение Лавуазье об обя­зательном присутствии кислорода в кислотах неверно».

В 1812 году Дэви закончил «Основы агрохимии». В том же году он был удостоен самой высокой награды Англии. 8 апреля 1812 года вереницы карет заполнили площадь у Вест­минстерского аббатства — в тот памятный день весь цвет лон­донского высшего общества собрался под сводами величествен­ного собора, чтобы присутствовать при посвящении в дворян­ское звание Гемфри Дэви. Звучал торжественно орган... Потом музыка смолкла и со стороны главного алтаря в окружении свя­щеннослужителей появился принц английской короны. Он величаво прошествовал к коленопреклоненному Дэви и, коснувшись его плеча позолоченным мечом, произнес:

— Твои заслуги в развитии науки сделали тебя достойным звания лорда. С сегодняшнего дня сэр Гемфри Дэви — рыцарь английского престола!

Началось торжественное богослужение.

Спустя два дня после того, как он был удостоен звания лор­да, Дэви обвенчался с богатой вдовой Джейн Эйприс, и через несколько месяцев они отправились в свадебное путешествие. Дэви захватил с собой специальную переносную лабораторию и решил, что в поездке он вполне обойдется одним помощником. Выбор пал на Майкла Фарадея.

Целых 18 месяцев длилось путешествие четы Дэви по Евро­пе. Когда они вернулись на родину, до них дошли известия о катастрофе в каменноугольных копях — в течение нескольких месяцев происходили страшные взрывы в шахтах Ньюкасла и Кардиффа, и в результате погибли тысячи шахтеров. В Англии был объявлен национальный траур.

Общество по обеспечению безопасности работы в шахтах объявило специальную награду за изобретение безопасной лам­пы для работы на рудниках. Делегация общества во главе с его председателем просила Дэви помочь им в решении этой слож­ной проблемы. И Дэви дал свое согласие. Ему прислали боль­шие сосуды с опасным газом, который шахтеры называли «руд­ничным». Дэви и Фарадей занялись тщательным изучением его свойств и условий, при которых он воспламеняется, произ­водя разрушительные взрывы.

— Единственная возможность — это вводить воздух, необ­ходимый для поддержания горения лампы, по узким трубочкам и отводить газ через такие же узкие трубочки. Надо изучить, как движется в них пламя, и установить, при каком диаметре трубок пламя будет гаснуть.

— Я понял вашу мысль, — сказал Фарадей. — Если в узких трубочках пламя погаснет, тогда даже и при наличии «гремуче­го» газа в шахте он не сможет взорваться от пламени лампы.

— Совершенно верно. Сейчас нам надо раздобыть различ­ные по диаметру трубки и начать систематическое проведение опытов.

Почти целый год они проводили исследования, и наконец в начале 1816 года им удалось сконструировать лампу. Дэви за­менил ламповое стекло шахтерского фонаря очень мелкой ме­таллической сеткой. Газы свободно проходили через мелкие от­верстия сетки, но пламя не могло выйти наружу и воспламе­нить опасный газ. Лампа оказалась очень эффективной и вско­ре нашла самое широкое применение на каменноугольных раз­работках. Шахтеры навсегда были избавлены от грозной опас­ности. За эту заслугу Дэви наградили орденом Румфорда, а в 1820 году он был избран президентом Королевского обще­ства.

Исследования, которые проводил Дэви, были очень разнооб­разны, но на протяжении всей жизни он не терял интерес к электричеству. И не только потому, что добился больших успе­хов в этой области. Явлениям, связанным с электричеством, в существовавших тогда теориях все еще не было дано полного объяснения, да и сущность самого электричества пока остава­лась неясной. Необходимы были все новые и новые экспери­менты. Усилия Эрстеда и, Фарадея и других ученых уже дали замечательные результаты, но это было только началом.

Дэви имел специальную лабораторию, предназначенную для изучения электрических явлений. Кроме батареи и электриче­ской машины, здесь были собраны самые разнообразные изме­рительные приборы, специальной формы сосуды для измере­ния электропроводности веществ и другая научная аппаратура.

— Сопротивление, которое оказывают проводники электри­ческому току, специфично, и оно может служить дополнитель­ной характеристикой веществу, из которого они сделаны, — под­вел итоги длительной работы Дэви.

— Несомненно, разница в сопротивлении существует, но за­кономерности я пока не вижу, — возразил Фарадей, готовивший стеклянную трубку к следующему опыту.

— Действительно, для различных веществ обобщение сде­лать очень сложно, но для одного вещества проблема решается значительно проще. И у нас уже есть на этот счет некоторые данные.

Фарадей подошел к столу. Цифры, заполнявшие несколько страниц, убедительно свидетельствовали о том, что сопротив­ление изучаемого ими вещества зависит от длины и поперечного сечения проводника. С повышением температуры оно увеличи­вается.

Работа в лаборатории, заседания в Королевском обществе... Дэви трудился с неисчерпаемой энергией, но перенапряжение и старая болезнь давали себя чувствовать все чаще. Несколько раз он ездил лечиться в Италию, потом в Швейцарию, но по­ездки эти мало что изменили. В 1828 году Дэви снова заболел. Он жил в то время на загородной вилле близ красивого озера недалеко от Женевы. Леди Дэви никогда не сопровождала его в этих поездках. Она предпочитала держаться подальше от больного мужа и развлекаться в светском обществе Лондона. В середине мая, однако, она приехала в Женеву, туда же при­был и брат Дэви Джон.

— Джейн, мне суждепо умереть счастливым, ведь рядом со мной мои близкие, — чуть слышно промолвил Дэви.

— Не надо говорить, дорогой, — сказала леди Дэви, — это может повредить тебе. Мы здесь, и ты скоро поправишься.

Гэмфри Дэви лежал неподвижно с полузакрытыми глазами. Он дышал едва заметно, силы постепенно покидали его. 29 мая 1829 года он умер.